Зеленый, пропитанный влагой, мох мягко пружинил под волчьими лапами, острые листья осоки чиркали по жесткому черному меху на боках, приветствуя старого знакомца. Как давно он здесь не появлялся, предпочитая держаться от этой границе подальше? Но старые тропы сами ложились под лапы, неся волка к хорошо знакомым ему местам, нашептывали ему о прошлом, тревожили зачерствевшее сердце. Он словно видел, как впереди него мелькает в траве светло-рыжий силуэт его любимой, помахивает игриво хвостом… Кажись прислушайся, и ты услышишь, как в высокой траве затаились полугодовалые волчата. Его дети. Затаились, чтобы на половине пути выскочить и напасть на свою мать в шутливой охоте… Отца они обычно сторонились, зная его норов, а вот с матерью обожали возиться! А он любил со стороны наблюдать за их играми…
Волк остановился и встряхнул головой. И к чему все эти воспоминания? А! Вот оно что! За полтора года места эти заметно изменились, но теперь он припомнил, что именно здесь они учили молодняк охоте. Это было ее любимое место. Тихое, хоть и на границе, возле заболоченной реки, в воде которой можно было не только брызгаться и носиться, но и спасаться от полуденного зноя и комаров. Не в трясине конечно…. Но где-то здесь был участок с чистой проточной водой.
Пройдя несколько шагов, Тайшет обнаружил это самое место и вошел в прохладную чистую воду по грудь. Речной ил взметнулся под лапами мутными облачками и поглотил натруженные лапы до самых запястий. Смягчил прохладой потрескавшиеся подушечки лап, набился между пальцами… И волк, опустив голову, принялся с наслаждением пить. Медленно, временами отрываясь от воды и настороженно прислушиваясь к тому, что происходить в лесу.
Не смотря на раннюю весну и хорошую погоду дичи в лесу было мало, как впрочем, и всегда в это время года, потому голод стал для волка чем-то вроде нормы. Холодная вода отчасти заглушала его, наполняя пустой желудок и давая иллюзию наполненности, но это ощущение сохранялось недолго, и тогда возникали мысли о таком доступном и близком мясе… Волчьем мясе. И тогда взгляд Тайшета все чаще устремлялся туда, где по его прикидкам должны были находиться белошкурые. Гнев, усиленный недавними воспоминаниями, заставил шерсть на его загривке встать дыбом, из горла вырвался тихий рык. И стремясь вернуть ясность своим мыслям, волк опустил голову в холодную воду, прижав уши к голове так, чтобы в них не попала вода. И холод частично остудил разгоряченную голову, смыв с глаз розоватую пленку гнева.
Вынырнув, он вдруг всем своим позвоночником почувствовал чужой взгляд и напрягся. Уши его насторожились, взгляд желтых глаз прошелся по берегу в поисках того, кто потревожил его одиночество. Вздернув верхнюю губу и предупреждающе оскалив желтоватые клыки, он на мгновение замер, а заем негромко, но достаточно грозно рыкнул.
- Кто здесь? – поутихнувший было гнев с новой силой заворочался в его груди. Ветер скрыл от него запах того, кто следил за ним, снося его в сторону. Но Тайшет точно знал, что он больше здесь не один. А если волк, потревоживший его из белошкурых…. Желудок уркнул в предвкушении, язык облизнул оскаленные клыки. Зрачки резко сжались от предвкушения близкого боя и возможного обеда.

Всё-таки он не ошибся… За ним действительно наблюдали, и теперь шорох травы выдал присутствующего, и вскоре из зарослей показался и сам волк. Точнее волчица. На мгновение Тайшет чуть не решил, что воспоминания его обрели реальность, но уже через мгновение он понял, что единственное сходство между этой волчицей и его женой это цвет шерсти. Чуть более светлый, чем у нее, но с такого расстояния он мог и ошибаться… Эта болотная была несколько тоньше и заметно моложе, да и походка ее была довольно необычной. Специфическая такая походка! Прищурив желтые глаза, Тайшет наконец-то вспомнил ее. Цея.
Шерсть на его загривке улеглась, верхняя губа опустилась, пряча за собою клыки. Однако расслабляться волк не спешил. Пусть даже перед ним и была болотная волчица, но обострившаяся в последнее время подозрительность не позволяла ему этого. Ведь для них он был предателем, покинувшим стаю в непростое время. Не мог он также не ощущать и некоторого разочарования. Конечно, встретить здесь фортийца было бы довольно странно, но промелькнувшая ранее мысль о мясе все еще грела его.
Мрачно следуя взглядом за приближающейся Цеей, он мрачновато усмехнулся. Вот такими же сейчас должны быть и его дети. Правда, где-то на годик помоложе, но не такой уж это и большой временной промежуток. Где они сейчас, его мелкие? Уходя из стаи, он никого из них за собою не звал, и даже больше того! Последуй кто за ним, и отцовские клыки сразу бы вразумили непутевого и вернули бы его в стаю. И не то, чтобы он особо волновался об их судьбе, считая это излишним… Но они были частичкой его счастья, потому ему хотелось чтобы и они были живы.
Он позволил волчице приблизиться к нему на достаточно близкое расстояние, не одергивая и не выказывая своего недовольства. Совсем как года два назад, когда он позволял особо любопытным волчатам подойти к себе практически вплотную, претворяясь спящим. И в тот момент, когда осмелевший малыш уже хотел его цапнуть за хвост, или тронуть лапкой бок, он поворачивался, и щелкал челюстями… Правда Цею уже было трудно назвать щенком, да и на переярка она не тянула. Но в тот момент, когда он уже хотел, было ее остановить коротким рыком, она остановилась сама и нагнулась к воде.
- Хочешь меня съесть, Тайшет?
Усмешка Тайшета стала еще шире, взгляд прошелся по волчице, словно волк уже мысленно разделывал ее на аккуратные мясные кусочки. Как у мясника, который одним движением может отделить  от хребта лопатку, или разложить только что отрезанную ногу на окорок и голень.
- Странно, что я – коренная каннибалка, а волчье мясо практически не ем. Каково оно на вкус?
- Как и любое другое мясо, я полагаю. – глухой хриплый голос волка звучал насмешливо, хотя во взгляде его, в отличие от морды и голоса, насмешки не было. – Я бы сказал, что оно даже жестче, чем оленина, но это совсем не плохо. Однако в твоих словах я уловил намек на то, что и ты пробовала волчатину. Разве ты сама не помнишь ее вкус?
Придя  к выводу, что говорить с другим волком стоя по грудь в воде несколько странно и неудобно, Тайшет вышел на берег и энергично встряхнулся. Затем сел на хвост, словно показывая, что нападать в данный момент он не собирается и с прохладным любопытством заметил.
- Довольно интересная ситуация, ты не находишь? Встретиться на границе стаи с предателем и разговаривать с ним как со старым другом…. Ты уверенна, что старшие тебя за это похвалят?
В том, что он сам на месте старших Цеи ее бы не похвалил, Тайшет не сомневался. Скорее всего провинившийся получил бы хороший укус в плече, или бок, и был бы наказан. Как именно, волк еще не придумал, но мало бы не показалось.

Отредактировано Тайшет (2014-06-16 17:42:57)

- Вот здесь наши мнения и расходятся. Ты ешь в первую очередь для наслаждения, ограничивая себя жесткими рамками морали в силу своей молодости. Я ем для того, чтобы жить, и мне совершенно безразлично кто именно станет моей добычей. – Тайшет намерено проигнорировал первый вопрос Цеи, позволяя ей самой додумать ответ. Он, в общем то, даже за настоящий вопрос его не посчитал… Действительно, не так уж и сложно было понять, что для Тайшета его бывшие состайники все еще были «своими». То есть выходили за рамки того, кого можно было назвать добычей. Вызывать же ее на бой и вовсе казалось ему бессмысленным, и больше смахивало на детоубийство… Даже при том, что сожрать волчонка белошкурых ему бы не составило труда, и после даже не осталось бы сожалений… Как не осталось бы после того, как он бы съел крольчонка, или птенца. – Со временем, я думаю, ты поймешь, что дичью являются все те, кто не входит в твою стаю. И я в том числе…
Во взгляде волка появилась некоторая задумчивость. Среди Ублюдков каннибализм хоть и был, но не в такой распространенной форме, как среди Каннибалов. Сам же Тайшет считал, что мясо есть мясо. Безмолвное, безвольное, потерявшее энергию жизни свою личность, оно было годно лишь на то, чтобы насытить тело. Неважно чье, червей, мелких хищников, или волчье, всем им для жизни нужна энергия. Попадая в тело, лишенная воли и смысла, плоть вновь обретало волю и стремление к жизни, давая шанс тому, кто его съел. И именно потому Тайшет никогда бы не позволил кому-либо из фортийцев отведать его плоти, но был бы рад, если бы после смерти его съел тот, кого он любил, и чья жизнь для него была не безразлична.
Вздохнув, он повернул голову и звонко клацнул несколько раз клыками, выщелкивая из своей шерсти запутавшегося там комара. И снова встряхнул головой, стряхивая пропитавшую шерсть влагу, позволяя себе на долю секунды выпустить собеседницу из виду. На ее слова о том, что предателем волчица его не считает, он только усмехнулся. Тоже юношеская глупость, свойственная всем молодым волкам. Зато становилось ясно, что настоящего предательства, не смотря на то время, что болотные провели среди белошкурых, молодая волчица еще не встречала. Или оказалась достаточно сильна душевно для того, чтобы это ее не сломало… Пока не сломало. Увы, но рано, или поздно осознаешь, что этот мир не столь добр, как кажется. Или умираешь от клыков того. к кому столь неосмотрительно повернулся спиной. Но этого он никогда не скажет.
Однако последующие слова заставили его забыть о том, о чем он думал всего мгновение назад. Жена гетмана? На мгновение это показалось ему дурной шуткой, но в следующий момент все встало на свои места. О том, что среди руководящих должностей в стае появился кто-то из белошкурых, ему еще месяц назад доносили его подчинённые. Тогда, узнав, что Каннибалы настолько опустились, что приняли гетманом одного из тех, кто унижал их жен и детей, привела его в самое настоящее бешенство. Теперь же узнав о том, что этот потомок «голубых кровей» осмелился позариться на молодых болотных волчиц…
Вскочив на лапы, он вздыбил шерсть на загривке и не то чтобы зарычал…. Скорее взвыл от ярости. И без того светлые, его глаза посветлели еще больше, став почти белыми.
- Этот ублюдок… Он посмел помыслить о том, чтобы смешать свою грязную кровь с чистой кровью болотных? – слова с трудом вырывались из сведенной яростью глотки. Вцепившись в волчицу взглядом, он словно готов был сию же секунду разрешить все ее проблемы и избавить от необходимости быть женой этого белошкурого выродка. Причем очень быстро и безболезненно. Благо волчица была совсем рядом, и дотянуться до ее горла было легко. – И ты позволила ему это?

- Вы можете звать нас так, как вам это угодно. Меня и моих братьев это не волнует. И продолжать изображать перед белошкурыми выродками покорную дичь, как делали это с того самого момента, когда решили им довериться. Прошлое ничему не научило болотных, коли, едва избавившись от презрения и насмешек фортийцев, они тут же позволили одному из них взять над собой верх и отдали ему своих дочерей… Потому моли своих богов, девочка, чтобы они были милостивы к тебе, и муж твой любил тебя так же, как и ты его. – Щелкнув клыками, волк жестко уставился в глаза молодой волчице, поднеся свою оскаленную морду совсем близко к морде Цеи. Нет, он не станет ее избавлять от будущего, и позволит ей вкусить желанного. И пусть те боги, которым она следует, оберегут ее, поскольку в ином случае боль от предательства будет огромна, а о том же, насколько может быть велика физическая боль задумываться даже не стоило. Оскал сполз с морды Тайшета, сменившись спокойствием. В общем-то, ему не было особого дела до этой волчицы, как и до других волчиц стаи Каннибалов. Но уж слишком Цея была похожа на его дочь, если не внешне, то по возрасту. Всего с полгода разницы! Оставалось только надеяться, что судьба его дочери сложится не столь плачевно.- Что же касается чистоты крови… Любая кровь чиста в момент рождения, поскольку все мы волки и потому одинаковы. Но с возрастом слабая кровь волчонка впитывает в себя все то, чему его учит окружающее его общество. И если общество это прогнило до самых костей, то и молодая, или более слабая, кровь сгниет очень быстро. Увы, я не волчица и не подросток, потому для того, чтобы понять всю сущность этих белошкурых ублюдков мне потребовалось потерять жену и подставить под их издевательства свою дочь. Я не увидел сразу ни их презрения, с которым они смотрели на наших волчиц, ни того, как они убивали наших подростков. В наивности своей я был готов принять их как своих братьев. Но теперь все, больше я не позволю их гнилой крови вредить болотным волкам! Пусть я буду Ублюдком, как вы нас называете, но кто-то должен делать грязную работу и защищать таких «невинных овечек», как вы.
Последние слова Тайшет произнес с холодной и злой усмешкой, прорвавшейся всё-таки сквозь его клыки. Ярость понемногу утихла, но окончательно так и не прошла. Не особыо многословный в обычное время, сейчас он сам не ожидал от себя такого потока слов. Но и молчать он не мог. Потому непривычные для него фразы были неуклюжи и многоэтажны. Временами он чуть не срывался с темы, и потому обрывал себя, отчего фразы становились еще неуклюжее. Но слыша такое невежество и незнание истории, ладно еще наивность и доверчивость, он не мог молчать.
- И еще, девочка, запомни! Болотные никогда небыли фортийцами. Мы потомки стаи Вайса, но не Фортье, с которым ни Вайс, ни Бедрог не состоял в кровном родстве. И мы дети тех, кто последовал за Бедрогом, разделяя его идеи и его дух, не смотря на все трудности и тягости пути. Мы родились здесь, среди болот, и полностью от них отличаемся. Наш дух, наши традиции, наша вера… Мы почти потеряли их, как почти потеряли свои гордость и честь. Хотя молодые волки, похоже, так и не извлекли своего урока…
Тайшет замолчал и наконец-то отвернулся от перепуганной волчицы. Пусть и казалось, что он забыл об этом фортийском ублюдке, что занимал сейчас пост гетмана, но эта мысль не давала ему покоя. И если не Каннибалов, то дочь и сына, оставшихся среди болотных ему защитить нужно было. Но тянуть их к Ублюдкам было нельзя. Не желал Тайшет для них такой жизни, среди Каннибалов им было как-то поспокойнее. В стороне от войны….